Я слушаю Давида и каждое его слово будто кулак, который бьёт по лицу. Слишком обидно. Я пытался сделать как лучше, а вышло, в общем-то, как всегда. И в то же время я понимаю, что он по большей части прав. От этого ещё хуже становится. Да, моя вина в том, что я забыл про него. Моя вина в том, что я не могу найти к нему подход. Но нет, Дава, если из этого всего что-то и выйдет, то может быть ты когда-нибудь поймёшь, что я делаю всё это не ради развлечения и уж тем более не ради тренировки перед будущим отцовством. Мы с тобой никогда не поймём друг друга по одной простой причине: мы росли в совершенно различных условиях. Я тоже терял родителей. Вот только разница между нами в том, что у меня это было чем-то вроде очередной проблемы, а у тебя - самая главная трагедия в жизни. Я не заменю тебе ни отца, ни мать, уж прости.
- Нет, Давид, мне не всё равно. - Это всё, что я могу ответить в ответ на его тираду, полную праведного гнева. Мне действительно не всё равно. Просто я сам ещё не привык ко всему. Знаю, что мои личные проблемы тебя вообще не должны касаться, но я просто сейчас не справляюсь со всем, хотя усиленно делаю вид, что всё нормально. Если тебе проще меня ненавидеть - пусть будет так.
А потом я выслушиваю тираду училки и мне очень хочется свернуть ей голову. Я, блядь, знаю, что ему сейчас херово. Я сам недавно проходил через такие же проблемы. И, наверное, если бы мне было похер, сейчас бы этого разговора не состоялось просто по причине того, что Давида тупо не было бы в живых. Если вы хотите все видеть меня бесчувственным монстром - да пожалуйста. Чужое мнение - последнее, что меня волнует. Но где-то в голове всё таки проскальзывает мыслишка о том, что надо было забить. Пускай бы умирали и всё. Нет людей - нет проблем. Вот только эту мысль я отгоняю по причине того, что она абсолютно неправильная. Слабая и предательская. Мысль, которая принадлежит не мне, но тому ребёнку, что сидит внутри меня и всё ещё переживает за всё происходящее. Ребёнок, у которого никогда не спрашивали, чего он хочет. Который херового видел больше, чем хорошего. Откровенно говоря, мне больших усилий стоит сохранять самообладание и не заорать что-нибудь вроде "да какого ж, блядь, хуя". Но вместо этого я сажусь в машину и закуриваю, выруливаю на дорогу и еду к дому. Тишина в салоне даже напрягает, но лучше так, потому что в противном случае я просто буду ругаться матом. Нет, даже не ругаться. Просто повторять одни и те же слова до тех пор, пока самому это не надоест, а я себя знаю, мне это не надоест ещё очень долго. Когда по итогу мы подъезжаем к дому, я глушу мотор, но не тороплюсь выходить из машины.
- Давид, теперь выслушай меня, пожалуйста. Мне не плевать на тебя и я знаю, что тебе сейчас невероятно дерьмово. А тут ещё и я идиот. Но я не смогу помочь тебе до тех пор, пока ты сам не захочешь пойти на контакт. Дай мне шанс попытаться всё исправить и помочь тебе. Если бы мне было плевать, я бы даже не стал обращать тебя, раз уж на то пошло. Я точно так же не справляюсь со всем этим, потому что всё это для меня в новинку, понимаешь? Не потому что наплевать. Просто дай мне шанс. Поговори со мной, а не сиди в своей комнате целыми днями. Но давай на чистоту, я даже не знаю, что тебе можно сказать, чтобы достучаться до тебя.
Я злюсь. Будь он старше, я бы объяснил ему что и почему. Вот только он ещё ребёнок, у него своя трагедия, ему плевать на окружающих просто потому, что у него своя боль, а все мои попытки оправдаться и донести до него какую-либо мысль будут больше напоминать обвинения, нежели что-то ещё. Но в самом деле, а как до него достучаться? Он замкнулся в себе. Если я буду навязываться и игнорировать его желания - он замкнётся ещё больше и я точно стану врагом. Потому что на его месте после всего этого я и сам бы не захотел, чтобы меня кто-либо трогал. Чёрт, да я сам даже не могу до сих пор оправиться от той мысли, что я вампир. Я никому не хочу об этом говорить, даже Марку. Вот только мне уже под тридцатник и я могу скрывать свои чувства и быть открытым для мира просто потому, что я в силах игнорировать всё это. И да, мне сложно найти подход к нему просто потому, что я не общался с детьми его возраста. Я понятия не имею о том, как всё это работает. Мы слишком разные для того, чтобы я мог найти ту самую дорожку, которая окажется правильной. С ним вообще многие вещи не будут работать, если уж на то пошло. По той простой причине, что он всего лишь ребёнок. Всё. Этот же факт оправдывает его поведение и наделяет его какой-то логичностью. Но в то же время я пытаюсь задуматься о том, что может быть действительно я слишком плохо стараюсь? Тупо сдаюсь перед очередной стеной непонимания и нежелания общаться с кем-либо? Может быть действительно стоит если не идти напролом, то брать эту стену как-то иначе? Вот только как? Но сегодня я потерпел глобальное поражение, которое теперь ещё долго не даст нам наладить контакт. Насколько же всё это сложно...чёрт. Наверно, не забудь я о том, что его нужно забрать из школы, всё могло бы быть несколько иначе, но по итогу мы имеем ровно то, что имеем.
- Давид, мне очень жаль. Да, я обосрался с тем, что забыл про школу и впредь обещаю, что такого не повторится, но я прошу у тебя только об одном - дай мне шанс. Поговори со мной.

There are songs, I'll never write,
Because of you, walking out of my life

Сейчас, стоя на кладбище, я испытываю абсолютно смешанные чувства. Я всегда любил кладбища за их проникновенную тишину и крайне странную ауру смерти, окутывающую тебя настолько плотно, насколько это возможно. Ауру, которая навевает тебе странный покой и мысли о чём-то вечном. О чём-то, что находится за гранью добра и зла. За гранью этого мира. Удивительно, но именно здесь можно остаться наедине со своими мыслями и страхами, со своими внутренними демонами. Погрязнуть во всём этом, а затем выйти за ворота с убеждённостью в том, что жизнь прекрасна. Что впереди ещё великое множество дверей и перспектив. Отсюда можно выйти с надеждой на лучшее будущее. Живи пока можешь, потому что в какой-то момент ты всё равно окажешься здесь, среди безмолвных ангелов и всё, что от тебя останется - твоё имя и промежуток между двумя датами. Возможно, что ещё какие-то последние слова от тех, кому ты был небезразличен. Живи и всегда приходи на похороны своих друзей и близких, потому что они на твои уже не придут.
Но сейчас, стоя над могилой своей матери, я чувствую, что не хочу хоронить демонов внутри себя. Как бы близки мы не были с живыми, но обо всём мы всё равно не сможем с ними поговорить. Иногда нам нужен тот, кого уже нет в этом мире. Я хочу говорить, но я безмолвен. Вероятно, для того, чтобы общаться с мёртвыми, нам не нужны слова. Слова нужны для живых. То, что мы говорим на могилах наших родителей или друзей - лишь попытка убедить себя в том, что наши слова кто-нибудь услышит, но в сущности здесь мы говорим только сами с собой.
Мне страшно, ма. Знаешь, наверно я бы мог сказать о том, что скучаю по тебе, но это было бы ложью. Я бы хотел застать тебя в осмысленном возрасте, оставить в памяти твоё тепло, улыбку и смех. Но я ведь и не знал тебя. Как не знал и свою сестру. Я бы хотел пообщаться с тобой хотя бы один день. Узнать тебя. Знаешь, Давид сейчас разговаривает со своей матерью и в каком-то смысле я ему даже завидую, ведь у него была возможность провести с ней хотя бы часть своей жизни. Запомнить её. Мне бы хотелось, чтобы он мог жить дальше. Стать ему другом. Показать ему, что жизнь - это не только череда грёбаных трагедий. Я хотел бы стать для него кем-то вроде Джея. И сейчас я не знаю как мне быть. Я запутался и потерялся. Знаешь, ма, я вру. Я скучаю. По тем воспоминаниям, которых у меня нет.
Найти правильные слова. Помочь пройти через эту боль. Но как, если я сам до сих пор не оправился? Да, я способен улыбаться иным вещам. Отношениям с Марком. Каким-то мелочам. Улыбаться потому, что в моей жизни есть ещё что-то помимо бесконечного траура по утраченным людям. Но кто бы знал, как скребут на душе кошки. Как я скучаю по тем, кого больше никогда не будет в моей жизни. Я знаю это его состояние, когда больше не хочется жить. Когда на все вопросы нет ни единого ответа, потому что некому больше отвечать. И не с кем больше делить свои воспоминания. Но всё, что остаётся у нас после людей - память. Они всегда будут жить в наших сердцах пока мы помним про них. Пока они нам нужны.
Но в любом случае, контакты надо устанавливать с живыми. Им мы гораздо нужнее, чем покинувшим наш мир. Пускай не всегда они это признают. Но до тех пор, пока мы живы, мы можем помогать другим. Быть им опорой и поддержкой. Если надо - тащить на себе. Сквозь свои же препятствия, не обращая внимания на камни, летящие в нас самих, на преграды, которые поджидают нас на каждом шагу. Как бы я ни скучал по своей собственной матери, но ей до меня, в сущности, уже нет никакого дела. И, скорее всего, правильным и честным будет сказать о том, что о своих проблемах я хочу говорить далеко не с ней. С Джеем. С Марком. Когда-нибудь я обязательно вернусь сюда, поговорить с ней. Но не сегодня. Я не знаю, сколько сигарет я уже скурил, прежде чем направился к Давиду. И с удивлением я обнаружил, что в уголках моих глаз собралась кровь. Возможно, что я слишком сентиментальный. А может внутри меня плачет тот ребёнок, у которого не было детства. Который не знал настоящей любви, на которую способна только мать.
- Знаешь, Давид, один умный человек однажды сказал одну хорошую вещь. - Встав позади него, я смотрю куда-то вдаль, закуривая очередную сигарету. - Тот, кто хочет жить в мире, вынужден каждый день находиться в состоянии войны. Войны с самим собой. И с окружающим нас миром. Ведь в нём, если оглядеться, можно найти удивительное количество поводов для того, чтобы с утра открывать глаза и подниматься с кровати. - Враньё это всё. Эти слова принадлежат не умному человеку, а тому идиоту, что стоит сейчас рядом с этим пареньком. Тому, кто искренне в это верит. Человеку, который не выходит из этой войны никогда и каждый раз находит всё новые и новые причины. - В январе, когда я хоронил Джея, Марк сказал одну вещь и сейчас, по истечению некоторого времени, я могу сказать, что он был прав. Эта боль не утихнет никогда. Время не лечит. Но когда-нибудь ты научишься с ней жить, даже если сейчас тебе этого не хочется. Однажды ты проснёшься и поймёшь, что именно радостные воспоминания - одно из самых больших богатств, что есть в твоей жизни. Из меня далеко не лучший советчик, знаю, но так же знаю ещё кое-что: только ты волен решать, монстр ты или хочешь ли ты быть чем-то большим. Кем-то большим. Ты волен распоряжаться своей жизнью так, как тебе захочется, волен сам выбирать свой путь. Возможно я никогда не смогу стать тебе по-настоящему близким и заменить родителей, но я могу идти рядом с тобой и подставить тебе плечо в тот момент, когда тебе будет тяжело. Увы, я не смогу дать тебе ответ на вопрос о том, как тебе жить. И никто не сможет. Но можно попробовать найти ответ на другой: да чего ты бы хотел жить? - Иногда для того, чтобы продолжить наш путь, нужна цель. Возможно, что глупая. Возможно, что благородная. Но какой бы она ни была, эта цель может дать нам силы для того, чтобы открывать глаза и продолжать войну с миром, который, порой, бывает к нам чрезмерно жесток, не давая ответа на один извечный вопрос: за что?